(«Нижегородский
рабочий» от 22.02.2000)
Эта статья представляет собой политическую зарисовку, сделанную с кандидата на должность президента России Геннадия Зюганова. Я не претендую на объективный анализ личности и позиции лидера КПРФ, хотя полагаюсь в своих суждениях о нем на известные мне факты и оценки его действий. Я предлагаю свое видение Зюганова как политика, которое, наверное, не устроит его сторонников, но может представлять интерес для людей, которые собираются на этот раз выбирать умом, а не сердцем.
ЯВЛЕНИЕ ВОЖДЯ
Геннадий Зюганов не был рожден для того, чтобы нести на себе бремя лидерства политика национального масштаба. Окончив физмат Орловского пединститута, он после недолгой работы учителем избрал для себя карьеру секретаря ВЛКСМ и КПСС. Перестройку встретил и пережил в отделе агитации и пропаганды ЦК КПСС, оказавшем заметное влияние на его образ мыслей и построение речи. Будучи представителем среднего звена партийной номенклатуры, Зюганов впервые привлек общественное внимание весной 1991 г. после появления коллективного «Слова к народу», под которым стоит его подпись. «...Мы начинаем всенародное движение, - сказано в «Слове», - призывая в наши ряды тех, кто распознал страшную опасность, случившуюся со страной». Позднее Зюганов с удовлетворением отмечал, что соавторов «Слова» записали во «вдохновители и идеологи» ГКЧП. При этом он не любит вспоминать о том, что когда он курировал фракцию «Коммунисты России» в Верховном Совете РСФСР, члены этой фракции дружно голосовали как за Декларацию о суверенитете России, так и за ратификацию Беловежских соглашений. «Мы были тогда одурачены», - неохотно признал он в 1996 г. в редакции «Аргументов и фактов».
Этот факт многое объясняет в судьбе Зюганова. В частности то, почему он, выступая на словах против «антинародного режима», умудрялся всегда выходить сухим из воды. Так было после августа 1991 г., когда главным лишением, выпавшим на его долю, стала необходимость зарабатывать себе на жизнь в Российско-Американском университете. Так было и после октября 1993 г., когда «защитник советского народовластия» отправился не в Лефортово вместе с Руцким и Макашовым, а в Центризбирком для регистрации КПРФ в качестве избирательного объединения на выборах в Госдуму. Все дело в том, что Геннадий Зюганов всегда предпочитал мирные формы политической борьбы и, когда дело могло дойти или доходило до «картечи», он либо уходил в тень, либо обращался к своим товарищам со словами увещевания. Так 3 октября 1993 г. он выступил по телевидению, призвав трудящихся «сохранять спокойствие и сдержанность, не поддаваться на провокации, в митингах и забастовках не участвовать». Именно «горячность» в словах и «холодность» в делах принесли Зюганову славу разумного и осторожного политика, что, несомненно, помогло ему при избрании первым секретарем ЦК КПРФ.
ВЛАСТЬ НАД ПАМЯТЬЮ
Признавая Зюганова лидером партии, отдавая ему первенство как партийному агитатору и выдвигая его кандидатуру на должность президента, видные деятели КПРФ в доверительных беседах нередко подчеркивают условный характер его лидерства. Геннадий Андреевич, действительно, не выделяется ничем особенным среди других «руководящих товарищей». Он не обладает ни импозантностью Селезнева, ни познаниями Маслюкова, ни красноречием Тулеева, ни организаторскими способностями Купцова. Что интересно, Зюганов, заявляющий о том, что его партия располагает самым высоким интеллектуальным потенциалом в стране, сам не является признанным специалистом ни в одном деле, никогда ни за что по большому счету не отвечал, предусмотрительно оставаясь на вторых ролях. Тем не менее, он пользуется доверием у значительной части российских избирателей, которые всегда готовы принять его как дорогого гостя и слушать как мудрого учителя.
Возможно, разгадка этой народной любви кроется в том, что Зюганов остается самым «советским» из всех политических деятелей современной России. Поэтому даже его крестьянская внешность и речь лектора из отдела агитации и пропаганды, приехавшего для беседы с трудящимися о текущем моменте, воспринимаются его избирателями как живое напоминание об эпохе Брежнева, времени «утраченного рая». Кроме того, Зюганов первым из лидеров КПРФ понял, что коммунистическая идеология в ее ортодоксальном виде не имеет будущего в России. Поэтому Геннадий Андреевич внедрял в сознание масс тезис о сходстве коммунистического учения с православной религией и национальной идеей. Национал-коммунизм Зюганова оказался понятен и привлекателен для тех, кто не нашел себя в новой действительности, испытывал тоску по советскому образу жизни и переживал комплекс национального унижения после распада сверхдержавы. Именно эти люди, а совсем не идейные коммунисты составляют основу электората Зюганова.
Когда-то Троцкий назвал Сталина «самой гениальной посредственностью в нашей партии». С известной условностью эти слова можно перенести и на Геннадия Зюганова. Не нужно обманываться тем, что Зюганов сникает в периоды революционных потрясений. Сталин также ничем не проявил себя в дни Октябрьского переворота в Петрограде. Если должность главы государства паче чаяния достанется Зюганову, он найдет, как распорядиться верховной властью, чтобы другие не могли на нее посягнуть. Но для захвата власти лидеру КПРФ необходимо дать «преступному режиму» последний и решительный бой, к которому явно не готовы ни Зюганов, ни его партия. Российским либералам, совершившим множество грубых ошибок и повинным во многих грехах, нужно благодарить Бога за то, что их главным оппонентом во все годы реформ был не профессиональный революционер, а партийный чиновник Геннадий Зюганов.
Сергей
КОЧЕРОВ,
политический обозреватель «НР»