I.                               ДВЕ РЕВОЛЮЦИИ

(«Нижегородский рабочий» от 05.11.1997)

             История учит нас только тому, что мы ничему у нее не учимся. Поэтому часто она заставляет нас повторять свои уроки, словно нерадивых учеников, оставленных на второй год. Например, «все наши основные идеи оправдались: они верны и непоколебимы, менять нам нечего… Борьба и освобождение нашего народа от антинациональной тирании, террора и позора. Единство и неделимость России. Отстаивание свободной православной церкви и национальной культуры». Нет, это не доктор философских наук Геннадий Зюганов, призывающий на борьбу с ельцинским режимом. Это профессор философии Иван Ильин, высланный в 1922 году со своей родины «за неприятие советской власти». Или вот: «…полный развал армии, анархия и одичание в стране, предательство народных правителей, разоривших страну дотла и отдавших ее на растерзание врагам, привели Россию на край гибели». Это не из выступления генерала Льва Рохлина в 1997 году. Это из обращения генерала Антона Дентина к гражданам России от имени Добровольческой армии в 1918 году. И все же есть нечто общее в тех двух общественных переломах, которые произошли в России в начале и на исходе этого века. Я говори об Октябрьской революции 1917 года и об Августовской революции 1991 года. 

СХОДСТВА И ОТЛИЧИЯ 

            А была ли революция 1991 года? Может, революции-то и не было? Так считают все «красные профессора», воспринимающие перемены в жизни России последних лет как роковой зигзаг истории, движение ее вспять, как «временную реставрацию капитализма» в стране. Ведь революция для них есть способ перехода от исторически изжившей себя формации к более прогрессивной. Не могут же наши марксисты признать прогрессивным поражение социализма в борьбе двух систем. Но я бы хотел сослаться на известное высказывание вождя российских большевиков «Переход государственной власти из рук одного в руки другого класса, — говорил Ленин, —  есть первый, главный, основной признак революции как в строго научном, так и в практически-политическом значении этого понятия». Тут уж воля ваша — либо не прав Ленин, что недопустимо для его последователей либо власть после 1991 года осталась в руках прежнего класса. Тогда зачем бороться с представителями этой власти, обвиняя их в установлении антинародного режима? Ведь, насколько мне известно, ни один из «красных профессоров» не обличает кровавый режим Сталина, оправдывая его жестокость необходимостью укрепления диктатуры пролетариата в условиях враждебного окружения и успокаивая свою совесть тем, что в годы террора было расстреляно не 6—7 миллионов, как, якобы, утверждают демократы а «всего лишь» 600—700 тысяч советских граждан.

Нет, в августе 91-го года началась именно революция, сравнимая по своим масштабам и последствиям с революцией, 80-летие которой мы будем отмечать на днях. Происходили они по сходному сценарию. В августе 17-го года возник и был подавлен корниловский мятеж, в котором какую-то двусмысленную роль играл глава Временного правительства А. Керенский. В августе 1991 года появился и исчез пресловутый ГКЧП, в котором какую-то двусмысленную роль играл президент СССР М. Горбачев. И корниловцы, и члены ГКЧП оправдывали свои действия желанием спасти страну и государство от грозящего им развала. Август 1917 года существенно повысил упавшую популярность большевиков, которые начали после этого откровенно готовиться к захвату власти. Август 1991 года привел к власти демократов, убеждённых до этого в том, что им предстоят годы борьбы за власть с КПСС. И Октябрьская и Августовская революции произошли в столицах при относительно небольшом участии народа и с минимальным количеством жертв. Временное правительство оказало лишь слабое сопротивление большевикам и их союзникам. Коммунисты в 1991 году уступили свои обкомы и горкомы демократам без всякого сопротивления. Лишь в Ленинграде лидер местных коммунистов Б. Гидаспов пытался как-то содействовать ГКЧП, но оказалось достаточно одного окрика А Собчака, чтобы он прекратил свои попытки войти в историю. В 1917 году большевикам пришлось преодолевать серьезное вооруженное сопротивление только в Москве. Ленину понадобилось полгода «триумфального шествия» советской власти, чтобы установить относительный контроль над Россией. Ельцин смог решить эту задачу еще быстрее.

Символично, что противники революции всегда объясняют ее победу происками внешних врагов и внутренних предателей. Коммунисты неустанно говорят о «пятой колонне», созданной усилиями западных спецслужб в СССР, благодаря которой им удалось развалить нашу мировую державу. Мне известен факт, когда американский президент Буш информировал Горбачева о подготовке путча, раскрывая тем самым, что ЦРУ могло прослушивать разговоры высших руководителей СССР. Насколько я знаю, сотрудники американского посольства 20 августа 1991 года также сообщили демократам, защищавшим «Белый дом», о том, что штурма здания не будет. Все ясно, может сказать понятливый читатель, Ельцин и компания работали на ЦРУ. Но и в 1917 году для таких же понятливых людей было ясно, что Ленин и большевики являются немецкими шпионами. Теперь уже не подлежит сомнению, что Ленин вернулся в Россию весной 1917 года при содействии германского генерального штаба, что немцы оказывали финансовую помощь большевикам, оплачивая издание газет и деятельность агитаторов, выступавших с призывами «превратить войну империалистическую в войну гражданскую. Нет, лидеры большевиков не были платными агентами Германии, они использовали немцев, как те использовали их. Но если уж признавать Ельцина и Чубайса агентами влияния американского империализма, тогда необходимо считать Ленина и Троцкого агентами влияния империализма германского.

В свете этого зададимся вопросом, почему всесильный Комитет государственной безопасности не смог предотвратить заговор «врагов народа» если не в самом руководстве КПСС, то хотя бы в Межрегиональной депутатской группе, куда вошли все лидеры демократов. Да по той же самой причине, по которой царское Охранное отделение не смогло предотвратить ни разложения двора («распутинщина»), ни роста влияния социалистических партий. И переписку просматривали, и разговоры подслушивали, и агентов вербовали среди противников существующего строя. И какие это были агенты! Лидер эсеров Азеф, лидер думской фракции большевиков Малиновский (любимец Ленина), говорят, есть документы, подтверждающие, что даже Сталин был одно время агентом царской охранки. Аналогичные достижения КГБ выглядят скромнее лишь потому, что не пришло еще время рассекретить соответствующие документы. Приходится верить (или не верить) на слово генералу Калугину, что депутат Сергей Бабурин — агент «Николай», и генералу Коржакову, что тележурналист Евгений Киселев — агент «Алексеев». Нет, все видели, все знали российские тайные службы. А сделать ничего не смогли. Ведь остановить их методами надвигающуюся революцию — все равно, что руками задержать морской прилив.

        Конечно, между октябрем 1917 года и августом 1991 года имеются и существенные отличия. Августовская, революция есть отрицание того пути, по которому пошла Россия после Октябрьской революции, и в этом смысле по отношению к последней она действительно является контрреволюцией. Октябрь 1917 года был подготовлен десятилетиями развития революционного движения в России, он в определенной мере опирался на традиции, заложенные еще декабристами и народовольцами. Август 1991 года в принципе не мог иметь таких оснований, поскольку коммунистический режим исключает возможность существования в обществе оппозиции, тем более революционной. Советские диссиденты не стали, за вычетом А. Сахарова и С. Ковалева, наставниками для нынешних демократов, ибо, как оказалось, они критиковали коммунистический режим в основном с позиций «истинного» социализма. От-сюда их позднее и горькое прозрение «Мы целились в коммунизм, а попали в Россию» Даже А. Солженицын был нужен демократам как символ борьбы с коммунизмом, но не как пророк новой России. В действительности демократическое движение возглавили столичные интеллигенты, выступавшие изначально за свободу слова и свободу выезда за границу, а также па-ртийные секретари «горбачевского призыва», боровшиеся за власть с ортодоксами в КПСС. Не лишено основания мнение, что перестройка началась потому, что молодые и деятельные «вторые» секретари бросили вызов состарившимся «первым». Как бы то ни было, ре-волюционные преобразования в России в начале века проводили чужие для правящей элиты Ленин и Троцкий, а в конце века — бывший кандидат в члены Политбюро Ельцин и бывший заведующий экономическим отделом журнала «Коммунист» Гайдар. Поэтому Августовская революция, в отличие от Октябрьской, не ставила перед собой задачу физического уничтожения «эксплуататорских классов» и прислужников старого режима, хотя без пальбы и крови, увы, не обошлось.

        Я менее всего склонен видеть отличие между Октябрем 1917-го и Августом 1991 года в том, что вожди одной революции думали о счастье «трудового народа», а вожди другой — исключительно о благополучии «новых русских». И большевики в 1917 года, и демократы в 1991-м были совершенно убеждены в том, что они выведут Россию на магистральный путь в царство свободы и к обществу справедливости. Но желать осчастливить всех не значит принести счастье хотя бы одному. Революции всегда начинаются как народный праздник, но заканчиваются они обычно долгим и горьким похмельем. И виноваты в этом не только вожди.

ПРИЧИНЫ 

Какие основания имеет история быть столь суровой по отношению к России, чтобы посылать ей революцию за революцией в этом столетии?  В качестве первой причины можно указать на хроническое экономическое отставание России от передовых в этом отношении стран, которое периодически сокращается (но никогда не преодолевается полностью) за счет волевых рывков правителей и растрат материальных и духовных ресурсов народа. Большевистская революция в России была призвана довести до конца индустриализацию страны, которая началась еще при Петре I. Превращение страны из аграрной в промышленную возможно либо путем введения экономических стимулов, либо посредством всеобщего принуждения к труду. Сталин в новых условиях следовал примеру Петра I, создавая тяжелую промышленность на костях закрепощенных им крестьян, к тому же он использовал рабский труд заключенных и массовый энтузиазм первых лет советской власти. Поскольку на этом этапе развития экономики требовались прежде всего дисциплинированные и исполнительные работники, такая индустриализация принесла свои плоды, невзирая на жертвы, которых никто не считал. Советский Союз построил оборонную промышленность, создал ядерное оружие и начал покорение космоса. Однако с началом научно-технической революции понадобились работники нового типа — свободомыслящие, способные на творческие поиски и самостоятельные решения. Внеэкономическими, антирыночными методами таких работников не создашь, и трудиться не заставишь. Консервативное советское руководство не смогло решить эту задачу. Демократическая революция должна была создать в стране рыночную экономику и обеспечить переход к постиндустриальному обществу. При этом демократы начали выполнение своей миссии с того же, что в свое время сделали и большевики, — с разрушения промышленности.

        Вторая причина, приводящая к революциям в России, состоит в неспособности правящей элиты создать оптимальную форму национально-государственного устройства, которая устроила бы как русский народ, так и другие народы России. Наивно думать, что царская Россия была тюрьмой народов, а Советский Союз — братской семьей республик свободных. Историческое единство народов России обеспечивалось прежде всего военно-политическими методами, а экономические и культурные связи имели важный, но все же вторичный характер. Поэтому и в 1917-м, и в 1991 году в результате ослабления государственной власти в стране прошел «парад суверенитетов». Найти новую форму (и формулу) единения в рамках общего государства — такова была задача и Октябрьской, и Августовской революций.

        Важной причиной всех без исключения революций является духовный кризис общества, связанный с утратой общих жизненных ориентиров, единых идейных основ, нравственных связей между людьми. В 1917 году мало кого вдохновляла монархическая идея, в 1991 году почти никто не верил в коммунизм. Большевики взяли власть во многом потому, что иерархи православной церкви отлучили себя от простого народа, пошли в услужение дому Романовых. Демократы одержали победу благодаря тому, что вожди КПСС жили абсолютно иначе, чем миллионы советских людей, цинично совмещая пролетарскую идеологию с буржуазным образом жизни.

Но непосредственной причиной революции, как правило, оказывается нарастающий хаос, порожденный неспособностью верхов общества управлять по-старому. Не большевики сотворили революцию в Октябре, не демократы устроили революцию в Августе. Истинными «виновниками» были бессилие властей и «беспредел» в обществе, когда реальной альтернативой всеобщему распаду представляется приход новых правителей. У революции нет Архитектора, но есть инженеры, мастера и чернорабочие, которых часто замуровывают в основании строящегося Храма, чтобы он стоял века.

 Сергей КОЧЕРОВ,

политический обозреватель «HP».